ФИЛОСОФСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ ПЕРИФРАСТИЧЕСКОГО АНАЛИЗА

Настоящая статья соприкасается по теме со «сверхфразовым анализом». Имеется в виду рассмотрение следующих вопросов: какова должна быть языковая философия основ возможной теории текста, какие положения из выведенных ранее теория текста должна рассматривать как заданные и какие проблемы она должна решать. Вопросы подобного рода должны рассматриваться как стимулирующие лингвистическую дискуссию; они полны смысла, потому что в теории текста идет речь о формировании принципиально нового направления в исследованиях, которое обещает много интересного как раз для философии языка и пересекается с ходом развития, присущим самой философии языка. Отсюда следует, что совместная работа лингвистов и философов языка была бы чрезвычайно плодотворной для обеих сторон — именно такой сложный предмет исследования, как теория текста, требует максимально широкого сотрудничества всех дисциплин, занимающихся рассмотрением языка.

Если задаться вопросом, откуда проистекает современный интерес философии языка к уровням анализа или единствам, выходящим за границы предложения, можно указать, как кажется, среди прочих следующие  предпосылки:

(а) существование философских устремлений в лингвистике (например, де Соссюр, Ельмслев,  антропологическая лингвистика) и восходящая к Витгенштейну теория лингвистического анализа (Linguistic Analysis), направленного на антропологическое обоснование науки о языке и философии языка, т. е. на то, чтобы «дать обоснование 

языку в более общих рамках человеческого существования и форм поведения» (Hartmann). 

Существенными понятиями являются здесь «языковая игра» («Sprachspiel») в противопоставленности «форме жизни» («Lebensform»);

(б) примыкающие сюда (позднейшие) феноменологические идеи (Н. Lipps, W. Schapp) о том, что первичная феноменологическая данность языка — это прежде всего устная форма (речи, текста), и именно устная речь должна служить неподдающимся дальнейшей редукции исходным пунктом всякого анализа, как чисто лингвистического, так и исследующего философию языка;

(в) стремление, обнаруживающееся, самое позднее, у Ельмслева и проистекающее из теоретических и методологических трудностей лингвистического структурного анализа, выдвинуть в качестве исходных более сложные единицы, а именно текст и уровни речи;

(г) исходные посылки в опытах построения общей теории синтаксиса, в большой степени учитывающие семантико-прагматический аспект (P. Hartmann, 1964);

(д) семантические трудности в обосновании и описании реализации значений, указывающие на первичную, системно обусловленную интеграцию всех языковых элементов и языковых функций в рамках более общих глубинных взаимосвязей.

Отсюда проистекает особая важность семантического аспекта, и особенно в следующих отношениях:

(а) каждая попытка описать и объяснить реализацию значений (рассматриваемую как общественный коммуникативный акт) из языкового употребления должна включать в себя учет того факта, что на организацию и расположение значений назывных элементов и синтаксические (образующие множество) процессы оказывают огромное влияние сложные образы, интеграционные окружения (Integrationsumgebungen) всякого рода.

Лингвистика и философия языка издавна указывали на то, что языковые элементы могут

реализовать какое-то значение только в употреблении (в условиях предложения, текста или контекста, языковой ситуации) и при конструктивной «режиссуре» языковой интенции;

 (б) лингвистический анализ, равно как и попытки синтеза (прежде всего в форме генеративной грамматики), отчетливо показали, что строение и действие языковых групп должны рассматриваться в таких понятиях, как «иерархизирование», «элемент vs. класс и/или парадигма», «целевая функция», «функция vs. переменная», «доминационная структура». Это означает, что элементы существуют и действуют не изолированно, отдельно друг от друга, но выступают синтаксически как единицы построенных в соответствии с правилами многочленных рядов.

 (в) в свете всего сказанного язык не может рассматриваться как в первую очередь денотативная система знаков (как это часто делалось раньше, а иногда и теперь), но

как система действий и процессов (Handlungs- bzw. Verfahrenssystem); назначение его структуры состоит в том, чтобы производить упорядоченные операции с открытым  

репертуаром переменных (содержательно интерпретированных «передвижных декораций») и закрытым репертуаром (технически интерпретированных) правил для достижения определенной цели; этой целью может быть информация, коммуникация, установление контакта, ауторепрезентация, самовыражение, совершение действий.

Эти общие предпосылки настоятельно ведут нас к тому, чтобы следовать точке зрения «выделения базиса» (Fundierung) языковых элементов и процессов (так же как самого языка) для вычленения того пространства, в котором отдельные аналитические операции должны быть нацелены на сверхфразовый анализ.

Зигфрид Й. Шмидт